— Вот зачем, скажите, ему понадобилось притаскивать на встречу с родителями одного Фазана троих? Кто-нибудь может мне это объяснить?
Никто ничего не собирался объяснять о Фазанах, и меньше всего Ральф, но Душенька и не нуждалась ни в чьих объяснениях. Ей необходимо было выплеснуть негодование. Молчаливый слушатель ее вполне устраивал. Но у нее нашелся конкурент.
— Чертов Акула не отрывался от телефона, — доверительно сообщил Ящер Ральфу. — Почти сорок минут. Папаша Сморкача жрет меня с потрохами, а старый пень все это время воркует с молчащей трубкой. Здорово, да?
— Чего он хотел? — спросил Ральф, понимая, что, так или иначе, ему все расскажут.
— Кто?
— Отец Сморкача.
— Аттестат, чего же еще? Чего они все хотят, даже когда разоряются насчет знаний. Берите откуда хотите, это не мои проблемы, и вообще предупреждали бы, что у вас здесь школа для слабоумных, заранее.
Ящер потер переносицу.
— Сморки раздобыл своему родителю экземпляр вопросника. И вот этот бык машет передо мной треклятой бумажкой и ревет так, что слышно в соседнем квартале. Интересуется, как так вышло, что большинство наших учащихся не сумели ответить на эти вопросы. И что я мог ему сказать? Когда там самый сложный вопрос: относится Австрия к европейским странам или к азиатским. И заметь, все это время его тошнотворные Фазанята, — Ящер кивнул на виновато заморгавшего Гомера, — в двух шагах от нас щеголяют латинскими изречениями и до кучи цитируют каких-то античных философов.
Гомер издал протестующий стон, переполошивший Овцу.
— Пока, наконец, — продолжил Ящер, распаляясь все сильнее, — мама Пирожка не сообразила взять у папаши Сморкуна его замурзанную бумажку, не ознакомилась с вопросами и не начала выяснять, каким таким образом вот эти мальчики, — Ящер заговорил высоким голосом, имитирующим женский, — вот эти двое, демонстрирующие такой высокий интеллектуальный уровень, могли не пройти примитивнейшее тестирование.
Ральф не сумел сдержать улыбку.
— И как они выкрутились? — спросил он.
— Выкрутились? — изумился Ящер. — Фазаны? Да никак! Просто сидели и пялились на нас, гнусно усмехаясь. Выкручиваться пришлось мне. Причем за всех, потому что Альф упал в кусты и прикинулся дохлым!
— У меня случился сердечный приступ! — возмутился Гомер. — Я чуть не умер, и не было в том ни малейшего притворства!
— Ну да, — кивнул Ящер. — Конечно, не было. У одного сердце, другой обнимается с телефоном, а кто-то отдувается за всех.
— Если вы меня спросите, — прогудел Шериф с подоконника, — так это он во всем виноват, — Шериф ткнул пальцем в сторону Гомера. — Незачем везде пихать своих Фазанов, от них у нормальных людей мурашки по коже. Мои Крысята бы не подкачали, они зазря рты не разевают.
— Потому что они у них и так вечно разинуты, — вмешалась Душенька. — А глаза закрыты. И головы дергаются.
— Ну? А я о чем? — согласился Шериф, ничуть не обидевшись. — Самое оно, то, что и требовалось.
Вконец затерроризированный Гомер проглотил пару таблеток, запив их из поднесенной Овцой кружки.
— Кофе? Чай? — спросила Овца остальных.
Прежде чем кто-либо успел ей ответить, появился Акула. В измятом костюме, с криво повязанным галстуком, но непривычно деловитый и собранный. Следом вошла Крестная.
Акула подошел к чайному столу, налил себе воды, выпил, обвел собравшихся взглядом полководца перед решающей битвой и объявил:
— Тема собрания — выпуск.
Ральфу подумалось, что зрелище, представшее перед Акулой, малоутешительно. Предполагаемая армия дезорганизована и явно собиралась второпях. Стянувший с головы компресс Гомер выглядел жалкой развалиной. Ящер, с его перекрученным галстуком и блуждающим взглядом, немногим лучше. Сидящий на подоконнике Шериф смахивал на Шалтая-Болтая, готового вот-вот «свалиться во сне», Овца годилась разве что на роль подушечки для булавок. Обновившая макияж Душенька, как всегда, не сумела вовремя остановиться и накрасилась, как впервые явившаяся на дискотеку старшеклассница.
«А ведь эта нелепая компания, выглядящая так по-идиотски, — моя стая, — подумал Ральф. То, что, скорее всего, можно так назвать. Я — один из них».
Среди собравшихся в комнате отдыха самый пристойный вид имела Крестная. Стройная, подтянутая, немного похожая на престарелую Катрин Денев, она стояла позади Акулы, скрестив на груди руки, и на плечи ее серого костюма так и просились погоны.
— Итак, выпуск, — многозначительно повторил Акула. — Во время прошлого собрания я попросил каждого из вас всесторонне обдумать проблему и внести соответствующие предложения по ее решению.
Спрятав руки в карманы брюк, Акула покачался на каблуках и добавил:
— Сейчас я намерен эти предложения выслушать.
После чего он замолчал, и только через несколько минут до воспитателей дошло, что вступительная речь окончена. Они изумленно переглянулись. Акула никогда не отличался лаконичностью. Как правило, на то, что бы добраться до сути дела, ему требовалось полчаса. За это время собравшиеся успевали допить свой кофе, шепотом посплетничать, заскучать и даже подремать. Они неплохо наловчились изображать внимание к речам Акулы, занимаясь посторонними делами, и теперь, когда Акула лишил их привычной порции скуки, чувствовали себя чуть ли не обделенными.
— Я жду, — предупредил Акула после недолгой паузы и опять, неожиданно для всех, замолчал.
Первым опомнился Шериф. Подергав себя за подтяжки, пробасил, не слезая с подоконника:
— Мое предложение будет, значит, вот какое. Ночь перед выпуском каждый из нас проводит в своей группе и держит все под контролем. До утра.
Шериф победоносно оглядел собравшихся.
Ясно было, что предложение не примут, зато он в очередной раз сумел продемонстрировать свою крутость.
— Позвольте заметить, коллега, — Крестная сделала шаг вперед и встала впереди Акулы, — что для осуществления вашего плана некоторым из нас пришлось бы раздвоиться. — Она задержала взгляд на Ральфе. — Не говоря уже о том, что в нашем корпусе тринадцать спален. При четырех воспитателях. Возможно, вы об этом забыли.
Судя по выражению лица Шерифа, он никогда об этом не задумывался.
— Это… сколько же их у вас там? — спросил он испуганно.
Душенька хихикнула.
— У нас было пятьдесят шесть девушек, — отчеканила Крестная. — На девять четырехместных и пять шестиместных спален. Стыдно не знать элементарных вещей о месте, где вы работаете не первый год.
Но Шерифа трудно было смутить.
— Бросьте, — проворчал он. — Когда это я разгуливал по вашей территории? Мне и своих забот хватает. Ладно, коли так, давайте думать дальше. Можно собрать всех девчонок в одном месте. На одну-то ночь это не страшно.
— Смотря кому! — возмутилась Душенька. — И где, интересно, вы предлагаете их собрать? В актовом зале? Меня лично не устраивает перспектива провести предвыпускную ночь с полусотней истеричных девиц, в месте, где поблизости нет даже туалета. Прикажете водить их туда под конвоем? Или обеспечить всех ночными горшками?
Шериф разразился своим печально знаменитым захлебывающимся хохотом. Раскачиваясь на подоконнике, он хлопал себя по ляжкам, булькал и клекотал, так, что казалось, клетчатая ковбойка вот-вот лопнет под напором его веселья.
Крестная, наконец, села. На самый краешек стоящего возле двери стула. По-прежнему лицом к остальным воспитателям, скорее как учительница в классе, чем как одна из них.
В ожидании, пока веселье Шерифа пойдет на убыль, Акула демонстративно смотрел на часы.
— Потрясающе! — Шериф вытер раскрасневшееся лицо не очень чистым носовым платком. — Как представлю… эти ваши самовлюбленные телки… каждая со своим горшком!
Взгляд Крестной человека более совестливого приморозил бы к подоконнику, но Шериф не отличался чувствительностью.
— Если вы в достаточной мере насладились этой воображаемой сценой, может, мы выслушаем другие предложения?
Сарказм Акулы тоже не достиг цели. Толстокожесть Шерифа делала его неуязвимым.
— А что ж, давайте выслушаем, — согласился он. — Я так понимаю, идея не сгодилась. Так что можно и других послушать.
— Спасибо, — холодно поблагодарил его Акула.
Если Шериф сейчас ответит «всегда пожалуйста» — его уволят, подумалось Ральфу. И хотя в последнем триместре не увольняют, Акула сделает для него исключение.
К счастью, Шериф промолчал.
Акула с минуту сверлил его взглядом и, только убедившись в том, что реплик с подоконника больше не последует, продолжил:
— Кто еще может что либо предложить?
Душенька встала. Изящно оправила юбку и сдула со лба серебристую челку.
— Мое предложение простое, — сказала она деловито. — Запремся на третьем, и пусть все идет своим чередом. Все равно мы не знаем, чего от них ожидать. Может, они спокойно про спят до утра. А может, устроят прощальную гулянку. В конце концов, почему бы им не отметить это событие? Во всех школах так делается.
